Когда подошла моя очередь брать клиента, из Валдорфа вывалили японцы и стали кланяться. Я, было, подумал, что надо выйти и тоже поклониться, но вспомнил, что на мне вытянутые на коленях треники и тапочки на босую ногу, кивнул им со своего водительского места и жестом позвал садиться в машину. Но они топтались в нерешительности, пока к ним не подошел красивый, как молодой Брежнев, дорман в шитом золотом мундире, и тогда выяснилось, что они нихера не говорят по–английски. Но NY такой город, что здесь вообще мало кто говорит по–английски, у большинства есть запасной язык. Брежнев, хотя молодой, но опытный дорман, сразу спросил у меня, каким еще языком я владею и сказал мне уже по–русски:
— Сажай их скорее, у меня сейчас король Непала будет выходить. Там одной только охраны десять человек. Забирай, *, объяснишься сурдопереводом.
У меня к сурдопереводу с детства способности. Я с любым глухонемым могу жестами и мимикой разговаривать без всякой предварительной подготовки. Мой друг–психиатр говорит, что это подсознательное еврейское: страх, что не поймут, не позволят объясниться, не дослушают, неверно истолкуют, дадут по морде и за шиворот потащат куда–нибудь...
Подчинившись властным движениям большого белого человека в адмиральском мундире, японцы послушно загрузились в мое такси и когда я пантомимически изобразил 'так куда все–таки едем, бля', показали мне путеводитель с картинкой, где был изображен билдинг 75 rockefeller plaza.
Рокофеллер центр, чуваки, это такое запредельное место по богатству и красоте, что всякий раз, случайно там оказавшись, я испытываю трепетное желание снять обувь и ходить босиком по асфальту, как мусульманин в мечети. Говорят — золотой миллиард— так вот отсчёт, первая рисочка, первый миллион этого миллиарда, начинается здесь — в районе семьдесят пять Рокофеллер Плаза.
Вам на машине сюда лучше не соваться. Чтобы заехать—нужно полчаса, а выехать –час. Ходите ногами, неспеша.
Я бы может и нашел предлог, чтобы не лезть туда, скинул бы их где–нибудь на перекрестке, но работы в тот день в Манхеттене было мало, сами япошки показались мне симпатичными, а, главное, я заметил, как они сунули дорману червонец только за то, что он открыл дверь. А значит — ребята не жадные, и я тоже на что–то мог рассчитывать. Зашел я с пятьдесят второй под кирпич на свой страх и риск, туда лимузинщики все время шастают, стал, и спрашиваю, что мол дальше, косоглазые?
А они говорят, хотим мол на фоне сфоткаться. Достают херовину на треноге, устанавливают. Я в фотографии немного понимаю. У меня в двенадцать лет свой Зенит был, зеркалка. Знаю весь процесс: проявление, промывка, закрепление, печать с фотоувеличителем при красном свете. В молодости я фототехникой спекулировал, много чего в своих руках передержал импортного, но такую пушку я видел в первый раз. *** себе говорю, старинное? Нет, — объясняют японцы —самое современное. Делает точную молекулярную копию объекта один к десяти тысячам. Мы станем, а ты нас запечатлеешь. Ну, кнопку нажать вообще не проблема. Они построились вряд, я их щелкнул один раз и второй контрольный. Поворачиваюсь, бл...ь, брауни–сука мне уже тикет пишет. Это я по привычке говорю пишет, они же сейчас уже ничего не пишут. Достала такую херовину, сняла баркод со стикера на лобовом стекле и пошел сигнал по интернету на их центральную контору, в тот же момент мне вылез тикет на восемьдесят пять баксов. Я говорю, что ты делаешь, я рядом с машиной был, никуда не уходил. А она мне на сайн показывает, что здесь не то что бы запарковаться, здесь даже думать о том, чтобы запарковаться, нельзя — но–стопинг. Я расстроился конечно. Все, что с утра заработал, сейчас отдать этому бл**скому городу, этому большому гнилому яблоку, чернушнику, лоерятнику, этому термитнику, уродскому каменному наросту на поверхности земли, в котором сидит жрет, срет, еб**ся четырнадцать миллионов человеческих существ. Нахуя столько людей, даже мух, червяков, даже саранчи в одном месте столько сразу не бывает. Повинуясь какой силе, чьему замыслу, чьей тайной воле собираются все они на одном маленьком пространстве, и роятся, шевелятся, копошатся, бессмысленно движутся? Видели ли вы Манхеттен с высоты 53–го этажа? Нихуя вы не видели. Это отвратительно, и возникает одна мысль—как было бы хорошо, если бы это все уничтожилось одним разом!
— Что случилось? — спросили япошки, и я одним жестом, одной ужимкой показал им: "Да вот, бля, дали тикет", и они, уже привыкшие ко мне, сразу поняли мое несчастье.
— Сколько? — спросил чувак, который, похоже, был среди них старший. Я округлил до стольника.
— Это много? – спросили они. Хуя cебе, — подумал я, — живут люди на свете и даже не знают, сто долларов это много или мало.
— Пол дня пи**ячить, как папа Карло. Не знаю, что я им там изобразил: папу Карло, Буратино, Мальвину, Артемона или золотой ключик, но они, опять же, все поняли, посовещались и тот, который старший, достал откуда–то котлету, перетянутую резиночкой, ровно на десять штук. И
— Больше нет, — сказал он смущенно.
— А как же вы в городе без денег? — спросил я.
— А нам и не нужно, —сказали они все вместе. —Мы все равно сейчас улетаем.
— Отвезти вас в аэропорт, ребята? – спросил я.
— Да, сказали они, — если вас не затруднит, только сперва покажите нам город.
— Обязательно покажу, — сказал я радостный, трогая рукой в кармане пачку денег
— С чего начнем?
Они говорят: — Покажите нам Дакоту, где Каплан стреляла в Леннона.
Я у них спрашиваю:
— Ребята, вы ничего не перепутали?
Они что–то у себя посмотрели и говорят:
— Сорри, ошибка в системе. Не в ту эпоху заехали.
И уже после Дакоты, как бы невзначай, чтобы не делать лишних милей по городу, я спрашиваю у них:
–Так в какой вам аэропорт?
— Да все равно, — говорят.
Вот тогда у меня и возникли подозрения.
— Слушайте, чуваки, — спрашиваю я, — вы случайно не эти самые гости из будущего?
— Да, — отвечают.
— И вы не боитесь?
— Чего?
— Я же сейчас изменю вам * весь пространственно–временной континуум.
— Не измените, — говорят они и смеются. — Вот смотрите —ваша карта. Вы отвезете нас в Кеннеди; из Кеннеди возьмете клиента на автобусный вокзал; а на вокзале диспетчер посадит вам двух черных подростков, один из которых по дороге в Ист Нью–Йорк выстрелит вам в голову из самодельного пистолета, потому что вы откажетесь переключить УКВ радио на станцию, которую ему захочется послушать.