Едва конвоиры поместили Китуашвили в «аквариум», как тот порадовал утомившуюся после длительного ожидания начала заседания публику стихотворением собственного сочинения: что-то пафосное о непримиримой борьбе с коррупцией и печальной судьбе России, плохо рифмующееся и не ложащееся ни в один из стихотворных размеров.
ПОДРОБНЕЕ:
Эрик Китуашвили выпустит фильм о коррупции в ГИБДД, несмотря на арест
До начала заседания Китуашвили успел рассказать журналистам и пришедшим поддержать его нескольким юным соратникам, что чувствует себя хорошо, отношения с сокамерниками у него нормальные и бороться за свою правоту он намерен до конца. «Я не испугался и сейчас не боюсь, — вещал из-за стекла Китуашвили, которого в кругу стритрейсеров больше знают как просто Давидыча. —
Пойду до конца, чтобы сказать потом миллионам граждан, что использовал все законные методы борьбы с коррупцией на дорогах».
В ходе заседания суд допросил двух свидетелей обвинения. Из допроса неожиданно, в том числе и для гособвинения, стало понятно, что якобы клеветнических высказываний из уст Китуашвили те толком и не слышали. Первым был допрошен судебный пристав Роман Карасев — он работал в Тверском районном суде Москвы 22 февраля 2016 года, в день, когда Китуашвили там избиралась мера пресечения в рамках уголовного дела о мошенничестве.
На вопросы прокурора и защитников Китуашвили о том, слышал ли Карасев высказывания подсудимого во время протокольной съемки журналистами, тот ответил отрицательно. «Кто там первый начал общение, журналисты или Китуашвили, я уже точно не помню. Не помню, говорил ли Китуашвили что-то оскорбительное. Сейчас не могу пояснить, имеют ли право журналисты общаться с задержанным».
Выяснилось, что события того дня пристав вообще помнит слабо, по крайней мере данные ранее им в СК показания то и дело, по словам адвокатов Давидыча, не сходились с его пояснениями в суде. В связи с этим защитники подсудимого ходатайствовали об оглашении показаний свидетеля, однако суд ходатайство отклонил, поддержав протест гособвинителя.
Вторым свидетелем оказался конвоир Антон Федотов, доставлявший в тот день Китуашвили в Тверской суд.
В показаниях, которые Федотов давал в СК (их в суде все же зачитали), говорится, что он слышал, как обвиняемый произносил, что Якунин, Коваленко и Васюта дали взятку в размере трех миллионов долларов США за назначение на должности. Однако в суде конвоир от этой фразы в показаниях отказался. «Мне вообще знакома фамилия только Якунина, нашего бывшего руководителя. Про конкретную сумму я тоже не слышал. Кто кому давал взятку — тоже», — заявил Федотов.
На вопрос судьи о том, как получилось, что его показания в СК оказались недостоверными, свидетель пояснил, что записанный с его слов следователем текст он перечитал бегло, но поставил свою подпись. «Откуда там взялись фамилии и суммы — не знаю, но давления следователь не оказывал»
— добавил Федотов.
После разгромного для обвинения допроса свидетелей суд позволил адвокату Сергею Жорину, отсутствовавшему на прошлом заседании, когда проводился допрос подсудимого, задать вопросы своему подзащитному. Жорин поинтересовался, было ли у Китуашвили намерение распространять заведомо ложную информацию о Якунине, Коваленко или Васюте в суде.
«Все, что я сказал, я еще раньше, за три месяца до этого, выложил в интернете, — пояснил суду Китуашвили. — Мне эти сведения сообщили в письмах, которые ежедневно приходят во всех соцсетях и по электронной почте. Выложил потому, что из-за моих фильмов о коррупции мне начали угрожать. А в суде я тогда уточнял, что у меня нет к ним личной неприязни или каких-либо претензий. Я ни одного из них вживую никогда не видел, хотя и неоднократно пытался с ними встретиться».
Допрос Давидыча на этом вроде бы был окончен, но неожиданно перерос чуть ли не в дружескую беседу между участниками процесса. Сначала Китуашвили пытался заявить ходатайство об изъятии у следователя телефона и жесткого диска, на которых содержатся записи и письма, в которых говорится о коррупции в столичной полиции и которые могут помочь ему защитить себя от предъявленных обвинений в клевете. Суд предложил заявить ходатайство позже, когда начнется стадия рассмотрения доказательств защиты.
Тут-то заседание и приняло необычную форму. «Ваша честь, как же мне реализовывать свое право на защиту, находясь в СИЗО, без телефона, без интернета», — задал он судье вопрос.
«Вы предлагаете в СИЗО интернет провести?» — заулыбался в ответ судья Сергей Комлев. В зале раздались смешки.
Китуашвили, который провел в СИЗО уже девять месяцев, явно не хотел, чтобы заседание так скоро закончилось. «Ваша честь, давайте еще позаседаем, что-нибудь обсудим, не отправляйте меня обратно в тюрьму, там грустно», — просил он.
«А как же обед? — парировал судья. — И почему грустно — вы же с людьми сидите».
«Да разве это люди! Один вон, хакер, у бабушки полтора миллиона рублей украл!» — нашелся Давидыч.
Периодически к беседе подключались адвокаты и представитель прокуратуры.
Очередное заседание было назначено судом, опять же не без шуток, на 26 ноября. Изначально судья предложил более ранний день, но Китуашвили попросил выбрать другую дату, потому что «в пятницу в тюрьме баня, а это только раз в неделю бывает».
«Понимаю, — согласился судья Комлев. — Тогда вот есть еще два свободных дня позже, но один из них — тоже пятница — опять у вас баня будет».
«Нормально, это еще не скоро, я успею договориться, что-нибудь придумать, — ответил суду Давидыч. — Просто я не адекватен буду, если в баню не схожу».
Однако защита основателя «Смотры» уверена, что лояльность судьи — мнимая. «Дело имеет явный обвинительный уклон и ряд нарушений,
— говорит «Газете.Ru» адвокат Сергей Жорин. — Все показания свидетелей — одинаковые, как под копирку. Вероятно, им уже давали подписать готовые документы. Мы это фактически установили на последнем заседании. Китуашвили четыре часа давал показания, но из дела они куда-то исчезли. У него нет доступа к телефону, чтобы он просто мог открыть свою почту и показать письма, в которых ему сообщали о фактах коррупции, о чем он сказал тогда в суде. Ранее нам все же удалось сделать распечатки этих писем, заверить их нотариально, но они тоже исчезли из материалов дела. Ранее мы просили суд вернуть дело на доработку, но судья нам отказал, проведя в совещательной комнате полтора часа. Не исключено, что работает какой-то административный ресурс.
По этому делу не столько важно наказание — штраф, сколько само возможное обвинительное заключение. Уголовное дело о мошенничестве специально не начинают слушать, чтобы Китуашвили подошел к нему, уже имеющим судимость».
Как отмечает защитник, в этом процессе им не придется доказывать те факты, за распространение которых судят Китуашвили. «Клевета — это умышленное распространение заведомо ложной информации, — поясняет Жорин. — Поэтому нам нужно доказать только то, что у Китуашвили были основания полагать, что эти сведения могут быть достоверны, то есть эта информация не была заведомо ложной. И мы можем это доказать, представив в суде письма, которые он получал от граждан. К тому же он сделал это заявление в рамках судебного процесса, поэтому это можно было бы расценить как ложный донос или дачу заведомо ложных показаний, но никак не по статье о клевете. Да и вообще, это не рабочая статья».
..
Если судить, то всю шайку, а не отдельных представителей 
